Мстёрский ковчег. Из истории художественной жизни 1920-х годов - Михаил Бирюков

Зверева как временную фигуру. Чаплиев предлагал рассмотреть кандидатуру другого мстёрского педагога — М. П. Феофанова, работавшего в школе-коммуне учителем географии и незадолго до пожара перешедшего в Мстёрскую школу II ступени. Но в итоге 13 января 1923 года новым заведующим Мстёрской опытно-показательной станции наркомат назначил члена Государственного ученого совета (ГУС) Владимира Кирилловича Иванова[634]. Это был уже немолодой и хорошо образованный человек. О нем следует сказать подробнее, так как очерк его прошлого позволит лучше понять, что нового Иванов мог привнести в жизнь мстёрских коммунаров.

Евгений Калачёв. Портрет молодой женщины. 1923. Холст, масло. Государственный музей Л. Н. Толстого, Москва

Владимир Кириллович родился в 1875 году в польском городке Ломжа. Отец его был николаевским солдатом, достигшим офицерского чина десятилетиями усердной службы. В 1898 году Иванов окончил филологический факультет Петербургского университета, получив предложение остаться для приготовления к профессорскому званию. Однако из-за стесненных материальных обстоятельств начал работать преподавателем словесности в Ларинской гимназии и Первом реальном училище[635]. Оба учебных заведения славились вольнодумством педагогических коллективов. Осенью 1905 года реалисты присоединились к всеобщей политической забастовке, выразив недоверие администрации училища. Среди смутьянов оказался и Иванов. Забастовщиков уволили со службы, отдали под суд. Процесс длился 11 месяцев, но завершился лишь административным взысканием.

Школьная революция, сопровождавшая в столице революцию политическую, привела к увольнению из казенных гимназий десятков преподавателей, исключению сотен учеников. Ответом на это явилось возникновение нескольких частных учебных заведений. В. К. Иванов стал организатором и многолетним руководителем одного из них — частной гимназии и реального училища Л. Д. Лентовской, также известной как Лентовка. Гимназия открылась 1 февраля 1906 года на Большом проспекте. Учредители и организаторы ставили задачу «создать новую школу, отвечающую всем требованиям современной педагогики», которую они видели в диалоге с учащимися, их родителями и в развитии разных форм общественной активности детей. Гимназия быстро приобрела популярность: в ней учились не только петербуржцы, но и москвичи, киевляне, жители Вильно и Варшавы[636]. Революционно-демократическое реноме Лентовки помогло ей пережить 1917 год. Она только переменила адрес и название — Петроградская 10-я трудовая школа имени Л. Д. Лентовской. Иванов оставался до 1922 года ее рулевым[637]. Он сумел собрать вокруг себя немало подлинно талантливых людей, которые воспитывали новые таланты. Среди питомцев Лентовки — будущие поэты-обэриуты Александр Введенский, Яков Друскин, Леонид Липавский, музыковед Миихаил Друскин, дирижер Карл Элиасберг, историк Михаил Дьяконов, математик Сергей Соболев, моряк и прозаик Сергей Колбасьев, художница Герта Неменова… Но есть одно имя из числа учеников В. К. Иванова, которое выделяется и на этом фоне, — академик Дмитрий Лихачёв. Он учился в школе с 1919 по 1923 год, и на склоне дней вспоминал о ней так: «Лентовка была бедна оборудованием и помещениями, но была поразительна по преподавательскому составу. Школа образовалась после революции 1905 года из числа преподавателей, изгнанных из казенных гимназий за революционную деятельность. Их собрала театральный антрепренер Лентовская, дала денег и организовала частную гимназию, куда сразу стали отдавать своих детей левонастроенные интеллигенты. У директора (Владимира Кирилловича Иванова) в директорском его кабинете была библиотечка революционной марксистской литературы, из которой он до революции секретно давал читать книги заслуживающим доверия ученикам старших классов. Между учениками и преподавателями образовалась тесная связь, дружба, „общее дело“. Учителям не надо было наводить дисциплину строгими мерами. Учителя могли постыдить ученика, и этого было достаточно, чтобы общественное мнение класса было против провинившегося и озорство не повторялось. Нам разрешалось курить, но ни один из аборигенов школы этим правом не пользовался. <…> В школе я наловчился рисовать карикатуры на учителей: просто — одной-двумя линиями. И однажды на перемене нарисовал всех на классной доске. И вдруг вошел преподаватель. Я обмер. Но преподаватель подошел, смеялся вместе с нами (а на доске был изображен и он сам) и ушел, ничего не сказав. А через два-три урока пришел в класс наш классный наставник и сказал: „Дима Лихачёв, директор просит вас повторить все ваши карикатуры на бумаге для нашей учительской комнаты“. Были у нас умные педагоги. В школе Лентовской поощрялось собственное мнение учеников. В классе часто шли споры. С тех пор я стремлюсь сохранять в себе самостоятельность во вкусах и взглядах»[638].

Руководство и ученический актив Мстёрской опытно-показательной станции НКП. Весна 1923. Архив Мстёрского института лаковой миниатюрной живописи им. Ф. А. Модорова. Первый ряд сверху слева направо: Л. Зверев (?), А. Мольков, Л. Антонова, Н. Рождественский, неизвестная; второй ряд: М. Курбатов, П. Сергиевский, В. Иванов, М. Модестов; третий ряд: неизвестный, В. Соловьев, неизвестные; внизу, крайний справа: А. Кисляков. Государственный архив Владимирской области. Атрибуция автора

В 1922 году В. К. Иванов переехал в Москву, где организовал и возглавил Опытную школу трудового воспитания при Центральном доме коммунистического воспитания рабочей молодежи[639]. С 1923 года он стал членом опытно-исследовательской подсекции ГУСа[640]. Работу в Мстёре Владимир Кириллович совмещал со своими прежними обязанностями в столице. Понятно, что его назначение явилось плодом компромисса, и он мог отдавать мстерянам только часть своего времени, бывая наездами. Это не способствовало установлению непосредственных контактов с детьми, которые чаще всего наблюдали нового заведующего издалека. Судя по воспоминаниям, фигура Иванова коммунарам, привыкшим к моторному и демократичному Федору Модорову, была непонятна. К тому же его внешний облик старорежимного барина плохо сочетался со стилистикой и духом коммуны. Однако этот выбор оказался совсем неплохим в условиях, когда школа и мастерские нуждались в реабилитации по всем основным линиям своей жизнедеятельности[641].

В то время как Иванов осуществлял просвещенное и компетентное кураторство стратегических вопросов[642], ежедневной жизнью учебного комплекса принялся руководить Василий Александрович Соловьёв[643]. С июня 1922 года он преподавал в школе физику. Деятельный, искренне болеющий за дело и внимательный к его деталям, Соловьёв быстро нашел общий язык с детьми, приступив к возрождению коммуны, что называется, на земле. Руководителем мастерских (или, точнее, того, что от них осталось) Иванов утвердил Л. П. Зверева. При этом в разных документах его должность называется то директор техникума, то организатор техникума.

Несмотря на выводы В. Л. Храковского в пользу мастерских, план возрождения некоторое время оставался под вопросом. Зверев вынужден был потратить немало сил, чтобы развеять сомнения в первую очередь в Главпрофобре. Среди негативных последствий отказа от идеи техникума он числил «ущерб чисто морального свойства, состоящий в подрыве доверия населения к культурным начинаниям в области художественно-промышленной школы. Уже теперь, — писал Зверев московскому руководству, — заметно ослабление связи с населением, благодаря целому ряду быстрых перемен и преобразований в этой области, при которых